КИНОЖЕСТЬ

Мы не в аду. Мы в жопе.

Марина

Картина «Жесть» – прежде всего игра. Игра со зрителем. Играют все: сценарист – приводя в сценарии словесные игры, режиссер – прежде всего смешивая жанры и втискивая в картину большое число не-актеров[1], художник – выстраивая пространство в ироническом ключе. Видимо, авторы желали погрузить нас в максимально условное пространство дачных поселков, чтобы показать устройство потустороннего мира – «ада, который рядом» (слоган фильма). Главврач (Сергей Шакуров) говорит о маньяке: «И ведь все эти годы он же не в лесу сидел, а с людьми жил!» В этом ключе должна была двигаться история, метафоризируя явления окружающей обыденности. Для этого в воздухе рассыпаны перышки и мир заселен фольклорными персонажами. История Марины, которая искала живую душу и натолкнулась на мир бездушных живых. И центральное место в повествовании должен был занять котлован, где варятся черти – город Азотсталь, в котором люди позабыли чтить божьи заповеди и стали множить зло. И для этого фильм должен был быть наполнен мистическими красками…

Не случилось. Авторы смешали жанры – и в этом их главная неудача. Сценарий делался под мистическое кино, а режиссер добавил реалистическую интонацию. Сцены со следователем Павлом, сцены погони, драк и пр. сняты именно в этом ключе и никакого отношения к мистике не имеют, постоянно вырывая зрителя из условного мира. Диалоги, которые в таинственном пространстве звучали бы многозначительно, звучат по меньшей мере странно и диссонируют с изображением. Сама история развивается и по времени, и по смыслу алогично: Павел вдруг начинает откровенничать с Мариной; история с «талибами» не идет дальше одного эпизода; сцена в доме ничего не иллюстрирует, кроме наличия бандитов в поселке. На лицо не развитие истории, но иллюстрация сценок из жизни. Следователь, талибы, бандиты, маньяк, всадник – не образуют единой истории, поскольку история эта не выдержана в едином стиле. Но история маньяка могла бы стать связующим звеном. С этого и началось: словесная игра Марины с ним. И признание, и погоня, и погибель. Но опять же – никаких последствий для созданного авторами мира. То есть следующее действие в фильме обессмысливает предыдущее. И главное – не имеет значения.

На примере картины видно, насколько выросла операторская техника. Операторы имеют возможность снимать красивое кино на качественном оборудовании. Значит это то, что любой текст может быть идеально визуализирован. В «Жести» очень мало статичных кадров – Михаил Мукасей предпочитает динамичную съемку (особенно ярко – в сцене погони). Это наезды, дрожание камеры, панорамирование. Оператор часто использует камеру для круговой съемки, проезда сверху-вниз. Для создания мистической ауры в фильме дана нижняя подсветка, а лица персонажей отливают медным цветом.

Всё было готово для полноценно претворенной в жизнь истории. И все были готовы. Но не сошлось. «Жесть» Д. Нейманда вызывает большое количество вопросов как по смыслу развития, так и по логике. И, кстати, на них в конце картины мы получаем довольно-таки философские ответы от Гоши Куценко, четвертованного на витринах супермаркета: «Расслабьтесь. Не думайте». ОК.